Одна на всех Победа - как воевали мои деды

Чем дальше от нас уходят события военных лет, тем бережнее мы храним память о прошлом. Фотографии бойцов, их документы, письма с передовой, награды, а у кого-то и похоронки – последние свидетельства драгоценной человеческой жизни, над которыми не властно время.

Судьбы у героев разные, и все же в главном они похожи – солдаты войны, рядовые и командиры, коммунисты и беспартийные, увековеченные в бронзе и безымянные, мертвые и живые – они выстояли и победили!

Мне повезло. Оба мои деда вернулись с войны. Оба – по первому зову Родины были мобилизованы и сразу попали на передовую. Оба родились, работали и жили на Урале, один отправился в свое первое сражение уже в звании майора, другой примерил солдатскую шинель только на фронте – до этого преподавал в школе…

Дед по материнской линии – Иван Иванович Долматов – ушел на войну в должности комиссара батальона – в рядах вооруженных сил СССР он служил с 1936 года. Позднее, после окончания Высших стрелковых курсов в Солнечногорске, Иван был назначен командиром 1174 стрелкового полка.

Впереди было взятие Орла. Но подойти к оккупированному немцами городу мешал пулеметный огонь с высоты «244,9». Атака наших войск захлебывалась под снарядами неприятеля. Тогда было принято решение выслать танковый десант – всего две машины, дед был в числе автоматчиков, которые под прикрытием брони устремились к опасной высоте. С фашистскими пулеметчиками было покончено. Навстречу нашим передовым частям бежали фашистские солдаты и офицеры, они сдавались в плен. Немецкий майор с крестом на кителе снял с руки часы и, подойдя к моему деду – командиру полка и старшему по званию – и передал их ему со словами: «Дарю, как победителю. Время теперь работает на вас». Красиво – ничего не скажешь. Случалось на войне и такое... Но впереди были еще тысячи километров до Победы.

В одной из атак моего деда серьезно контузило. «Командир полка погиб!» – пронеслась от одного бойца к другому весть над вздыбленным вражескими бомбами полем. К огромной воронке бросились однополчане. Откопали лопатами, положили почти бездыханное тело на траву. Когда майор Долматов пришел в себя, оказалось, что он ничего не слышит и не может говорить. Сильно болела и кружилась голова. От госпитализации наотрез отказался. Писал приказы на бумаге, читал донесения по губам своих бойцов. Слух возвращался медленно, а вот заговорил майор Долматов уже после взятия Орла, в момент вручения полку нового боевого знамени, когда он преклонил перед алым полотнищем колено и поцеловал драгоценный стяг. Потрясение было столь велико, что слова сами вырвались из дрожащих губ. Боевая клятва вернула его в строй.

Потом было форсирование Десны, взятие Стародуба, Бобруйска, Минска, кровопролитное сражение за Белосток, которое для полковника Долматова (к тому времени дед уже получил это звание) стало последним. После серьезного ранения он на фронт уже не вернулся. До конца войны оставались считанные месяцы. До Берлина мой дед Иван не дошел. Но окончил войну достойно. Его личный счет – 15 медалей и семь орденов. Мой дед Иван Долматов оказался в числе 136 советских воинов-победителей, награжденных английским королем Георгом VI за выдающиеся боевые заслуги английским крестом – Орденом Британской империи IV степени, позволявшим с носить звание «Почетного офицера британской армии».

Правда, привилегии, даруемые королевской грамотой, остались только на бумаге. Война сделала полковника Долматова не только героем, но и инвалидом второй группы. После Победы он еще какое-то время занимал командные посты – был военкомом Свердловской и Пермской областей, учился в московской Военной академии им. М.В.Фрунзе, собирался примерить генеральский мундир, но состояние здоровья заставило изменить планы. В 48 лет Иван Долматов был комиссован из армии. Жизнь прожил счастливую и долгую (86 лет!) рядом с любимой женой, детьми и внуками, много писал – всегда мечтал стать журналистом, занимался общественной работой. На заслуженном отдыхе увлекся рыбалкой и… беговыми коньками.

Второй мой дед, по отцовской линии, Андрей Георгиевич Атманских военным человеком не был – учительствовал в небольшой сельской школе. Сразу после мобилизации в сентябре 1941 года попал в конно-кавалерийский дивизион. В составе 80-го отделения этого дивизиона в 1942 году попал в окружение под Ленинградом, а затем и в плен. Рассказывать о прошлом не любил. Но из скудных сведений, дошедших до меня, ясно одно – наши части были полностью обескровлены, кормов для лошадей не хватало, животные гибли от голода, недоедали и люди. В плен фашисты брали тех, кто уже не мог сопротивляться… До января 1945 года дед находился в немецких лагерях на оккупированных территориях СССР. Ему «повезло» – долгое время в неволе чистил немецкие уборные и колол дрова. От голодной смерти спасали отходы, которые немецкие повара сливали в уборные. Каша замерзала на ветру, и ее можно было собирать и есть. В ходе наступления нашей армии деду и его товарищам, восьми таким же, как и он, пленным, удалось бежать из фашистского лагеря на повозке – выручили любимые дедом лошади. А дальше, как у большинства: из немецкого застенка – в советский. Штрафные батальоны, госпроверка, лагеря. Вернулся домой только в 1946 году. Бабушка уже получила «похоронку», где черным по белому было написано: «пропал без вести», но продолжала ждать и надеяться вопреки, казалось бы, здравому смыслу. На такое способна только русская женщина! Всю свою жизнь дед Андрей предпочитал помалкивать о прошлом, боевые награды «посыпались» на него уже на склоне лет... Никогда не стремился к славе, ничего не просил лично для себя. Продолжал работать – инспектировал народные училища, открывал сельские школы. После выхода на пенсию занимался только мной – долгожданной внучкой. Помню его с сигаретой и роман-газетой на диване – спокойного, мудрого, удивительно доброго. Старость сделала его только красивее, благороднее... Внешне он мне всегда напоминал писателя Михаила Булгакова. Может быть, мне просто так хотелось думать…

Оба моих деда люди удивительные. Талантливые и очень мягкие душевно. О них хочется сказать – прекрасные старики, чудаки, остроумцы! Такие разные судьбы, а ведь не озлобились, не отвернулись друг от друга, напротив, дружили, умели общаться даже молча – глазами. Когда прощались – дед Андрей два с половиной года серьезно болел, был прикован к постели – оба сдерживали слезы, первым заплакал дед Иван. Он пережил товарища. Дед Андрей ушел на десять лет раньше – лагерь оказался труднее самой крутой высоты. Правда, это я могу сказать только сегодня, ведь судить о прошлом из «прекрасного далека» всегда намного легче.

Думаю, история моей семьи – не исключение. Просто в ней, как в зеркале, отразилась судьба моего многострадального народа, целая эпоха – такая противоречивая, несправедливая, жестокая, героическая и мужественная одновременно…