И это все о нём. К юбилею Леонида Якубовича

16.10.2015

Любимый миллионами зрителей телеведущий и актер к своему дню рождению подготовил себе подарок. В концертном зале «Октябрь» прошла премьера фильма «Дедушка моей мечты», где он выступил и сценаристом, и исполнителем заглавной роли, и продюсером.

- Меня расстраивает, что это доброе семейное кино некоторое время лежало без движения, - признается Леонид Аркадьевич. - Прокатчики брать его не хотели, уверяя, что «поп-корн» такое кино смотреть не будет. Но вот, наконец, свершилось!

«Я бегал к Инину как студент»

- Леонид Аркадьевич, вы являетесь сценаристом многих успешных телепередач, небольших сюжетов «ералаша». Когда же вы успели овладеть профессией сценариста игрового кино?

- Я тут как-то попросил Аркадия Инина, нашего известного кинодраматурга и своего соавтора по кинокапустникам Дома кино, посмотреть мои рассказы. Он их прочитал, рассортировал, что-то отложил в сторону, а про этот сказал, что из него мог бы получиться хороший фильм. Потому что, оказывается, если историю можно рассказать ребенку в виде сказки, то из нее может получиться неплохой сценарий. Меня эта мысль поразила. Дальше Инин коротко прибавил, что все написанное замечательно, но снимать это нельзя никак. А уж после ту теорию, которую преподает студентам за 4 года, кратко и емко преподал мне за полтора часа. Так родился замысел фильма «Дедушки моей мечты», в ходе написания сценария к которому я бегал к Инину как студент. Он делал поправки, замечания, я ненавидел его лютой ненавистью, но переписывал и снова приходил.

- Ваш герой - ученый, который не вписался в современные рыночные отношения. Он - человек с мозгами, друзьями, семьей, не имеющий ни счета в банке, ни собственного бизнеса. Кого вы видели в главной роли?

- Вообще-то я писал сценарий на себя и, в каком-то смысле, про себя. В моем рассказе изначально даже были дети и внуки. Но режиссер Саша Стриженов убедил, что надо как-то омолодить историю, и пригласил на эту роль Николая Добрынина. На роль дедушки поначалу решили не брать актера, а найти типаж в толпе - такого «гриба-мухомора» не от мира сего. Но фигура деда - определяет сюжет, он ведь, когда начинает есть свою манную кашу, жизнь семьи волшебным образом налаживается. То есть, дед почти все время - в кадре. И тут неожиданно Стриженов предложил свежее режиссерское решение: сделать дедом-мухомором сценариста. То есть меня. Я согласился, быстренько вымарал у деда все реплики и начал шамкать.

- Под бородой вас невозможно узнать. Читая в титрах фамилии артистов, глазам своим не веришь...

- Не только с вами так происходило. Я приходил на площадку раньше всех, чтобы наложить этот сложный грим, выходил уже в нем. И все привыкли к деду, полюбили его. Как-то раз, закончив сниматься раньше всех, я разгримировался и вернулся на площадку. Стриженов и еще несколько человек из группы разозлились, увидев на съемках постороннего процессу Якубовича. Но вспомнили, что я же еще и сценарист. И лишь позже сообразили, что дед - это я. Это было очень смешно. А атмосфера у Стриженова на площадке сказочная, мне все очень-очень нравилось.

- Ваше кино, при всей его комедийности и легкости, об очень серьезных вещах. О чести, дружбе, больших деньгах, которые делают из приличных людей зарвавшихся старух, мечтающих иметь золотую рыбку на посылках.

- Тема эта серьезная. Мы уперлись в то, что сегодня ни в одном законе не прописаны нравственные категории, они из поля зрения государства выпали вообще. Сегодня все занялись образовательным процессом, в котором понятие «воспитание» отсутствует напрочь. А ведь воспитывая людей, нельзя из их жизни выбрасывать базовые вещи. С годами приходишь к убеждению, что это едва ли не самое главное. Отсюда - и «зарвавшиеся старухи».

Пешком по пустыне

- Леонид Аркадьевич, вы человек, который все время стремится постичь что-то новое. Я была поражена, когда узнала, что вы накануне своего семидесятилетия отправились пешком по пустыне. Что вас подвигло?

- У каждого народа есть своя легенда, и я убежден, что ее следует пройти ногами. Вот и я, однажды осознав это, возжелал «пройти Библию ногами». Наверное, со стороны, это и правда безумие - бродить по пустыне по 20 километров в день по камням, по горам, по скалам, под палящим солнцем. Но я пошел.

- И как вы перенесли сей переход?

- В дороге я думал о том, как же сумели преодолеть этот путь наши предки - старики, женщины с грудными детьми на руках? Потому что наша группа из двадцати человек шла так же, как и они. Тут были достаточно состоятельные люди, но на эти три с половиной дня такого понятия не существовало. С нами шли верблюды, они несли тряпочки на землю, навесы из тех же тряпочек, шесты, на которых растягивались тряпочки, сухофрукты, овощи, чай с мятой. Все!

Телефон использовался лишь для того, чтобы сообщать близким, что с нами все в порядке. Все остальное время рассуждали об истории, о Торе, о том, что потом переписывалось так или иначе. О том, почему это произошло. О том, как это произошло. Что, кто и кому говорил, и так ли это было на самом деле.

Лично у меня первые полдня была одна мысль - дойти до привала и сказать: «Выньте меня отсюда, я больше не хочу!» И один вопрос: «На черта я это делаю?!» Он висел надо мной, как палящее незаходящее солнце. Я спрашивал себя, зачем мои спутники идут в третий раз. Немолодые уже люди, зачем? С 12 до 15 часов был перерыв. Но жаловаться было совершенно бессмысленно, потому что кроме трех верблюдов и двух погонщиков не было никого. И ни о каком вертолете речи не шло вообще.

Вторые полдня я проклинал всех и вся попеременно. Себя, камни, кроссовки, которые надел не те, которые следовало бы надеть. Затем я проклинал пустыню и солнце. Потом стал проклинать верблюдов, погонщиков. Потом всех, кто шел рядом со мной. И, наконец, вообще всех евреев, которые все это придумали. Вся и всех, в том числе и государство Израиль. К вечеру я рухнул. А при этом вокруг меня велись одни и те же бесконечные разговоры.

- Но перелом все же наступил?

- Во второй день я стал погружаться в странную атмосферу. Не знаю, что со мной произошло, но, вероятно, это называется «очищением». Я стал как-то выпадать из этого времени и впадать в другое пространство, в иное измерение. Я не участвовал в разговорах, потому что вокруг шли глубоко осведомленные люди. Это были верующие люди, кто больше, кто меньше, однако, глубоко знающие историю религии. Я же только слушал. И брел так же, как когда-то, тысячелетия назад, брел этот народ. А когда дошел до конца, это привело меня самого в крайнее изумление, потому что я не должен был дойти. Сразу после этого мы пошли к Стене плача. Потом был поминальный вечер, все как раньше. Но первое, что сделал после того, как дошел, попросил дать мне две вещи - Тору и книгу комментариев.

Теперь я стал совершенно по-другому читать эти священные тексты, потому что всё прошел своими ногами. Я даже не читаю, а если хотите... смотрю какое-то кино, смотрю реконструкцию событий. Я перестал читать, я стал это видеть. Вот для чего я пошел. Я потрясен в полном смысле слова - как физически, так и духовно до такой степени, что как литератор, до сих пор, не могу изложить на бумаге свои чувства.

Один в кабине пилота

- Но поход по пустыне - не единственный ваш эксцентричный поступок с точки зрения окружающих. Однажды на фестивале я видела вас за штурвалом самолета! В летчики-то вы как попали? И помните ли свой первый самостоятельный вылет?

- Такое невозможно забыть. На праздник Троицы, в 1995 году. Я сел на совершенно пустом, всеми забытом и брошенном аэродроме. И, вдруг, откуда-то побежали люди, меня начали качать. По традиции, я раздал «Беломор». Это был не мой праздник, а всех инструкторов, всего аэродрома, знаковый день для всех, кто понимает, о чем идет речь. Абсолютное потрясение!

Я много что знаю о профессиональной авиации, много понимаю, но я не профессиональный пилот, хотя имею лицензию. Когда же сам сижу за штурвалом самолета, то испытываю состояние абсолютного счастья. Привыкнуть к этому нельзя, и отвыкнуть невозможно в принципе. Я все время нахожусь в состоянии предполетного ожидании. У меня смешной райдер. В нем всего один пункт: «Узнать, нет ли поблизости аэроклуба и дать мне их телефон». Всё. Мне не нужны люксы в поездках. Мне важно. чтобы я утром прилетел, все - в гостиницу, я - на аэродром, час отлетал. И счастлив! И это знают все. Я без этого жить не могу. Как художник -без красок, как писатель - без листа бумаги.

-- Елена Булова


← В Солнцево и Ново-Переделкино активно высаживают деревья

→ В гипермолле «Горбушкин двор» пройдёт фестиваль уличных танцев «Горбушкин Баттл»