Чудо-юдо из народа

Татьяна Толстая – известная российская писательница, публицист, телеведущая. Автор романа «Кысь», получившего премию «Триумф», сборников рассказов «Любишь – не любишь», «Изюм», «Река Оккервиль», «Белые стены» и других. Телепередача «Школа злословия», в которой Татьяна Толстая была соведущей, вошла в число наиболее популярных. Писательница вошла в рейтинг «Сто самых влиятельных женщин России».

«Легкие миры» Татьяны Толстой

–Татьяна Ильинична, ваша новая книга называется «Легкие миры». В нее вошло все, что вами было написано в последние годы?
– Да, повести, рассказы, эссе, заметки вошли в состав этого сборника. Здесь и наброски, наблюдения. Это, так сказать, неполная контурная карта моего сознания. В сборнике три части. Первая часть названа по повести «Легкие миры».

– «Легкие миры» в прошлом году были удостоены премии?
– Да, повесть получила премию Ивана Петровича Белкина. Вторая часть сборника называется «С народом». В магазине или где-то еще, можно встретить чудо-юдо из народа. Если у меня дома засор, вызываю сантехника, записываю за ним фразы... Эта тема вызывает восторг, буду ее продолжать бесконечно. Третий раздел – «Может быть, свет». В нем говорится и о другом мире, и о смысле существования. После встречи с малоприятной действительностью ее ругают, клянут, но надеются, что потом будет какая-то награда, может быть, счастье, может быть, какой-то переход...

– Книга «Легкие миры» вышла после длительного перерыва, чем он вызван?
– Перерыва не было, я пишу с утра до вечера. Существование и есть писание, я так устроена. В выпуске книг – другое дело. Нужно, чтобы собралось достаточно текстов для обозначения пространства, в котором можно проявить себя.

– На книге стоит помета «18+». Почему?
– Книга для взрослых. В ней есть плохие слова – народные, в журналах я их заменяла.

Мой дом

– На переплете книги изображена комната: на стене висят деревянные санки, старый телефонный аппарат, ракушка, книги...

– Это мой дом – с большей или меньшей степенью не достоверности, а настроения. Мое жилье, которое легло в основу книги «Легкие миры». В этом доме никто не был, только я. Но изображены реальные предметы, которые меня окружали в реальной жизни. Когда покупала дом, в нем висела именно такая красно-зеленая лампа, как изображена на переплете. Для оформления я подбирала старые фотографии. Это не лучший дом, но это был мой дом, я его полюбила.

– Открытая дверь ведет в легкие миры?

– Мы все время ищем выход в легкие миры, но он может оказаться ложным. Пишу о девушке, которой казалось, что она попала в легкий мир. Место, куда стремилась она, мне казалось ужасным, а ей – счастьем. Америка многим кажется легким миром, но если там поживешь, думаешь иначе.

– Ваш роман «Кысь» потряс читателей. Новая книга такого же уровня?

– Об уровне книги не мне судить. Есть художники, которые всегда узнаваемы. Есть художники, у которых все работы разные. Вспоминаю картины, которые видела в Грузии, в музее и у вдовы мастера, еще в 80-е годы. Невозможно было догадаться, что все работы выполнены одним художником. Я работаю в разных жанрах. Небольшая книжка «Ночь» – чистый нон-фикшн. Книга «День» – бесконечная, ее приходится делить, отщипывать от нее. «Кысь» – третье, «Легкие миры» – четвертое.

Школа злословия

– Зрители спешили к телеэкранам, когда шла передача «Школа злословия». Вы были соведущей ток-шоу вместе с Авдотьей Смирновой. Почему закрыли «Школа злословия»?

– «Школа злословия» шла двенадцать лет, обычно передачи так долго не живут. Исключение только «Поле чудес». Мы устали, было даже некоторое облегчение после закрытия. Кто-то должен был сказать: «Все, хватит!» Это канал сказал. Записывали передачи пакетами, несколько раз в году. В период записи не все приглашенные могли быть в Москве. Обидно, что не смогли рассказать об интересных людях, известных лишь узкому кругу, расспросить их. Программа выполняли просветительную функцию: можно было найти и прочесть авторов, рекомендованные книги. Мы благодарны телеканалу «Культура» и НТВ за то, что бесконечно долго терпели неформатные личности и вольные разговоры.

– Вы будете писать о людях, которых приглашали на программы, например, в социальных сетях?

– Это совсем другое. На сайте в Интернете можно было прочитать и о гостях передачи, и о книгах, рекомендованных ими. Сайт был сделан по аналогии с кулинарными поединками. Я видела такие бои по поводу макарон: не подходи, пулеметная очередь. Невозможно, если мясо кто-то делает иначе!

– О вас много пишут. Как вы относитесь к критике?

– Не знаю, не читала. Были люди, которые меня хвалили за тексты, которые я терпеть не могла. Это неприятно. Кажется, человек понимает, что написал автор, а выясняется, что нет. Похоже на фразу, которую мы говорим: «Как вы хорошо выглядите».

– Будет ли продолжение рассказа «Архангел»?

– Это не рассказ. Несколько лет назад я начала писать роман. По просьбам читателей опубликовала часть, чтобы сбросить груз. Роман надо писать, а руки не доходят. Груз не сброшен.

– Кого из современных поэтов вы можете выделить?

– Я не выделяю современных поэтов. До какого-то возраста читала поэзию, потом что-то во мне закрылось. Какие-то книги откладываю до отпуска.

– Какая музыка вас вдохновляет?

– Я человек немузыкальный, хотя мой дядя – композитор, у нас в семье есть люди с ушами. Музыку люблю классическую, о современной даже не говорю.

Лекарства в книгах не ищу

– Какие книги для вас являются лекарством для души, лежат на столике у кровати?

– Те, что лежат на столике у кровати, не читаю. Никакого лекарства в книгах не ищу, такой потребности нет. Есть интерес: что еще нового прочту в давно известном тексте? Читаю Бунина, Набокова, Чехова. Из современных авторов – Александра Терехова. Сейчас Чехов кажется мне открывшимся писателем. Современники часто не могли понять, что он хочет сказать, хорошо это или плохо, какова мораль. Размытость сказанного раздражала. Даже у Толстого рассказ «Дама с собачкой» вызывал неодобрение, он называл рассказ аморальным. Это «Дама с собачкой» аморальный рассказ? Чтение – полное погружение в другой мир, оттуда энергетически что-то подчерпываешь. Про что написано – мне всегда неинтересно, как – тут начинается интерес.

– В газетах прошла информация, что вы будете писать роман вместе с Борисом Акуниным. Это правда?

– Борис Акунин, в миру Григорий Чхартишвили, кому-то сказал, что мы с ним будем писать вместе. У него были проекты написать несколько романов фандоринского цикла. Совместное писание невозможно, я отказалась. Я ни с кем совместно не буду писать книгу. Это невозможно, как переливание крови не той группы – разные основы.

– Вы были знакомы с Иосифом Бродским. Как вы оцениваете его творчество?

– Я относилась к Бродскому с большой симпатией, но понимала, что человек он сложный, не подарок. Это понимали те, кто был рядом, если хотели, терпели. Вечный спор о человеке, писателе, поэте и его творчестве. На все вопросы ответил Пушкин: «Пока не требует поэта //К священной жертве Аполлон,// В заботах суетного света //Он малодушно погружен;// Молчит его святая лира;// Душа вкушает хладный сон,// И меж детей ничтожных мира,//Быть может, всех ничтожней он». Идет поток света. Иногда поэты говорят, что только записывают стихи, текст послан им сверху. На них послан свет. Нет никакого достоинства в том, что свет осеняет именно этих людей. Это может случиться с любым.

– Вы читаете электронные книги?

– Люблю бумажные книги, если хорошо изданы. К электронным книгам отношусь хорошо. Мои глаза многое не читают: астигматизм глаз, близорукость. Буквы вижу, но они как в тумане, вокруг них вуаль. Надо увеличивать шрифт, в электронной книге это возможно, а в такой, как увеличишь! Глаза испорчены чтением с экрана, но экран и спасает.

– Вы продолжаете разбирать архив своей прабабушки?

– Архив моей прабабушки Анастасии Романовны Крандиевской – тещи Алексея Толстого – большой, состоит из огромных стоп бумаг. Она всю жизнь переписывалась с Розановым, Бердяевым. Надо читать, разбирать с лупой. Человек писал, как курица лапой. Спасение одно: какие-то вещи она выбрала  и напечатала на машинке. Многое, о чем мне хотелось услышать, утеряно. Большая часть записок – цитаты, выписки из книг Ницше, Гегеля, Канта. Однажды под горячую руку она сожгла свой архив. Это нельзя ни понять, ни простить. Потом, сожалея, стала писать воспоминания. У нее были свои потери: сын молодой, безумно талантливый, погиб в 21 год. Я тоже не  знаю, какая она была. Должна ее реконструировать. Женщина своеобразная, по-моему, лишенная чувства юмора, с удивительным характером, непохожая ни на кого из нас.

Мы все время ищем выход в легкие миры, но он может оказаться ложным. Америка, например, многим кажется легким миром, но если там поживешь, думаешь иначе.

Ольга Шкабельникова