Священник храма Александра Невского провел урок литературы для учеников школы №1953

Темой занятия с Александром Кузнецовым стала пьеса Максима Горького «На дне».

Вместе со священником воспитанники обсудили основные сюжетные линии и мировоззренческую концепцию, предлагаемую автором: проблему мнимого благочестия, такие понятия, как совесть, правда и ложь в восприятии разных персонажей, идею гуманистического построения идеального общества будущего, Царства Божия на земле.

Для лучшего восприятия литературного материала были использованы видеосюжеты (из экранизации спектакля театра «Современник» в постановке Галины Волчек) с монологами основных героев (старик Лука, слесарь Клещ, вор Васька Пепел, шулер Сатин, Барон, Актер), в которых автор воплотил свое видение нравственного состояния российского общества в начале XX века.

Большим подспорьем и источником вдохновения при осмыслении русской литературы в свете православия стал труд, к сожалению, уже ушедшего от нас доктора филологических наук и доктора богословия, профессора Московской Духовной Академии Михаила Михайловича Дунаева.

Вот, что пишет М.М. Дунаев: «Идея прогресса — одна из неявно-ведущих и в пьесе «На дне» (1902). Во всяком случае, осмысление жизни исходит здесь из понятия постоянно прогрессирующего улучшения жизни. В идее прогресса скрытно таится идея Царства Божия на земле. Это подразумевается и в словах старика Луки (о том, что люди живут для лучшего), с которыми соглашается Сатин, а ему Горький передоверил высказать свои важнейшие гуманистические мечты. Гуманизм без помышлений о земном благоденствии никогда не может обойтись. В пьесе выведены люди, не отвечающие этой предназначенности движения к лучшему, остановившиеся и гибнущие оттого. Они также не имеют веры: ее убила в них эмпирическая реальность. Закрываясь от этой пугающей их реальности, они подменили веру дурманом иллюзий, живут ими, а то и просто одурманивают себя водкой, картами, воровским промыслом. В пьесе «На дне» писатель совершил акт отвержения своих прежних заблуждений: идеализации босячества и ухода в мир, созданный посторонней фантазией (вспомним, как он разъяснял необходимость чтения книг)... Но правда становится в системе художественной образности пьесы некоей абстракцией. Взамен одной лжи автор пьесы утверждает ложь иную — обман гуманизма, идеи которого пародийно звучат в пьяной беседе двух опустившихся «на дно» босяков, шулера и сутенера. Гуманизм есть новая иллюзия, которая заменит прежние, и Горький показал это объективно, хотел он того или нет. Бытие человека в безбожном пространстве обессмысливается, не устанем это повторять. То, что пространство пьесы о босяках строится автором вне Бога, о том свидетельствует реплика Луки: - Пепел. Слушай, старик: Бог есть? Лука (негромко). Коли веришь, — есть; не веришь, — нет... Во что веришь, то и есть... Перед нами пример антропоцентричного мышления, которое ставит бытие Божие в зависимость от веры в человеке, превращает Бога в иллюзию, включенную в ряд прочих иллюзий, какими живут персонажи пьесы. Именно Лука ведет разговор о Боге как об утешительной иллюзии, когда уговаривает умирающую Анну немного потерпеть. Еще одно подтверждение бездуховности мира опустившихся «на дно» — их отвержение совести, которая, как учил святитель Феофан Затворник, есть проявление духовной жизни человека. В споре Пепла с Клещем в первом акте пьесы совесть объявляется ненужной и вредной для босяцкой жизни. Разговор же о духовных понятиях в этом мире извращается лицемерным суесловием».

***

«Актуальное прочтение произведений русских и советских писателей поможет будущим выпускникам, не только успешно сдать заключительные экзамены, но и даст возможность по-другому посмотреть на современного человека в свете тех нравственных вызовов, которые стоят перед молодыми людьми на пороге их самостоятельной взрослой жизнь», - отмечает священник Александр Кузнецов.